|
|
|
 |
Новости | Конференция | Чат | База данных | Творчество | Сообщество | О сайте | English |
|
Помощь сайту |
 |
 |
 |
 |
|
График работы Дверь с едва заметным скрипом отворилась и в аудиторию бодро вкатился профессор — мужчина возраста чуть менее чем преклонного, но энергичный, несмотря на полноту, стремящуюся к шарообразности. Гул неспешных разговоров мягко перешел в тишину — внимание аудитории сфокусировалось на этом новом объекте. Профессор взошел на кафедру, внимательно оглядел студентов, и жизнерадостно представился: — Здравствуйте, друзья! Меня зовут Аманда-Джессика Хопкинс и я рад видеть вас в этой аудитории. Добро пожаловать на мой предмет. Не буду зачитывать рекламный проспект, благодаря которому мы с вами, несомненно, сведем близкое и долгое знакомство. Скажу лишь, что вы сделали правильный выбор, поступив на факультет инопланетной археологии и антропологии. Закончив приветственную речь, он поместил свой солидный объем в преподавательское кресло, вытащил архаичного вида вэйп, что-то на нём покрутил и понажимал, затем обратил взор на молчаливую аудиторию: — Если у вас есть вопросы — самое время начать их задавать. На рядах наметилось некое движение, затем вверх поднялись руки, пять или шесть. Профессор ткнул вэйпом в сторону самой решительной из них: — Прошу вас, милочка! Девушка в белой блузке и тёмного цвета юбке встала со скамьи. После секундной заминки, стрельнула взглядом в профессора и решилась: — Скажите, профессор… почему у вас женское имя? — смущённо махнула головой и поспешно села на своё место. Профессор сосредоточенно возился с вэйпом. Когда он закончил, вэйп заклокотал, профессор глубоко затянулся, рот и нос его исторгли густые клубы белого с изумрудным оттенком пара. Он удовлетворенно вздохнул, затем обратил свой взгляд на аудиторию. Студенты ждали, шушукались. Облако пара достигло первых парт и на нескольких лицах отразилось удивление. Аромат лепестков чуухи — лилии с Хурхала сложно было с чем-либо спутать. У растения были сложные и неоднозначные отношения с ТерраПолом — при довольно выраженном психотропном действии, ни одна химическая лаборатория не смогла выделить вещество, его оказывающее. Впрочем, применение чуухи завершалось всего лишь легкой эйфорией без особых последствий, привыкания она не вызывала. На родине растение вообще служило кормом для домашних амфибий. По этой причине, интерес к лилии у правоохранительных органов был весьма умозрительный — по способу применения вроде бы наркотик, но для изъятия недостаточно оснований. Ввиду этой неопределенности, чууха проникала на земной рынок частным образом под видом кормового сырья, а после прохождения таможни подвергалась небольшой обработке, кустарно упаковывалась и чаще всего распространялась как “безвредное молодёжное развлекательное средство на основе растительного сырья” силами дилеров, обычно предлагающих штучки позабористее. Большие компании, не желая рисковать имиджем, делали вид, что чуухи не существует. Чуухой, ввиду этой правовой неопределенности, обычно баловались подростки — за обнаружение травы в карманах, в зависимости от характера копа, можно было огрести выговор, отеческий подзатыльник или нудную нотацию, но — никогда — привод в полицию. Некоторые студенты, сидящие сейчас на скамьях в аудитории, ещё совсем недавно бывшие потребителями лилии, с плохо скрываемой гордостью могли бы поставить в известность о том, что детство окончательно и бесповоротно осталось позади. Но чтобы солидный профессор дымил, как пацан... — Я слышу этот вопрос из года в год, несколько десятков лет. Каждый первый курс обязательно задаёт мне его, — нарушил молчание профессор. — Что ж… не будем прерывать традицию. Отвечу на него и вам. Он продолжил, чуть более серьёзно: — В моей семье было семеро детей и я — самый младший. Все они были мальчиками, — усмехнулся, — включая меня. Затянувшись, выпустил новый густой клуб пара. — После первенца мои родители очень хотели иметь дочку. Но каждый следующий младенец снова оказывался мальчиком — об этом становилось известно на ранних этапах. После шестого мальчика было решено сделать последнюю героическую попытку. В ход пошло всё. Разнообразные лунные и солнечные календари, экзотические диеты, передовые препараты и даже старенький то ли колдун, то ли шаман — уж и не знаю, где они его нашли… Когда стало известно, что я появлюсь на свет, они не стали узнавать пол младенца и суеверно шипели на медиков, если те пытались сообщить его им. Приобрели множество девчачьих вещей и придумали, как назовут малышку, когда она появится на свет. Он опять сделал паузу, задумавшись. — Когда родился я, а не ожидаемая девочка, мать плакала два дня. Она кормила меня, подмывала, меняла пелёнки, одевала в розовые вещички и плакала. К нам приходила патронажная сестра, осматривала меня, что-то спрашивала у мамы, та ей отвечала и плакала. Отец уединился в своём кабинете — он был инженер и работал преимущественно дома — и два дня от него не было ни слуху ни духу. Вряд ли он плакал, как мама, но, очевидно, настроение его тоже было неважное. Очередной клуб пара пополз по внимающей аудитории. — Затем отец вышел из своего кабинета, успокоил мать и они назвали меня Амандой-Джессикой, как планировали. Во всём остальном я остался обычным мальчишкой. Он встал, прошёлся туда-сюда по кафедре и добавил: — Женское имя, данное мужчине — не приговор. За всю жизнь у меня так и не возникло желания сменить имя на “более подходящее”. Я просто привык к тому, что я — Аманда-Джессика, а не Джон или Питер. Это имя согласуется с моим мироощущением не хуже, чем любое другое. Да и потом… Многие замечательные мужчины носили женские имена. Вспомним нашего коллегу из начала 20-го века, профессора Джонса… Аудитория заулыбалась — все знали о мифическом коллеге и его похождениях. — Однако, предлагаю вернуться к теме, более близкой мне и, конечно же, вам, — профессор с прищуром взглянул на аудиторию. — А именно, к тому, что мы с вами здесь будем изучать. Он сел на кресло, открыл кожаный портфель, засунул в него выключившийся к тому моменту вэйп, затем достал папку и принялся изучать её содержимое. Через какое-то время закрыл и отложил в сторону. — Я должен прочитать вам вводную лекцию, но у меня такое чувство, что это не очень-то и нужно. Все, здесь сидящие — люди взрослые и знают, зачем пришли. Давайте-ка, я лучше расскажу вам одну историю… Аудитория радостным рокотом оказала поддержку — молодёжь любит истории вместо лекций. Профессор поднял руку, восстанавливая тишину и начал рассказывать. Дело было в 2207-м году. Я был хоть и молодым, но уже достаточно опытным специалистом. Младшим специалистом. Побывав в нескольких экспедициях, я в совершенстве освоил рутинные операции, выполняемые второстепенными сотрудниками. Долгими часами я распределял и классифицировал находки, засовывал образцы в пробирки, пакеты и контейнеры, занимался мелкой бюрократией, являющейся частью нашей профессии. А душа моя хотела большего, амбиции говорили мне, что нужно стремиться быть тем, кто находит, а не расфасовывает и описывает. Моим тогдашним руководителем был профессор Николаев. Наверняка, многие из вас знают о его достижениях. Он был мужчина почтенный, не терпящий суеты и спонтанности. Однако, молва утверждала, что Николаев в молодости был пылким, горячим и неуемным искателем всего таинственного, загадочного и интересного. В общем, человек-легенда, прямо как профессор Джонс. Я решил этим воспользоваться. Покопавшись в архиве и изучив отчеты экспедиций, в которых участвовал молодой Николаев, я составил себе довольно пафосную речь, в которой, в частности, описал родство наших душ и упомянул о достойных деяниях, на которые должны равняться если не все уважающие себя космоархеологи, то хотя бы каждый второй. Я умолял дать мне возможность показать себя. Застигнув профессора в его кабинете за вдумчивым изучением чего-то ажурно-стеклянного, я с выражением зачитал ему по памяти свое эссе. Николаев выслушал молча. Если моя речь произвела на него впечатление — он никак этого не показал. Задумчиво разглядывая меня, он спросил: — Друг мой… гм… Аманда. А что вы знаете о цивилизации зогг? Как мне казалось, я очень много знал о зогг. Эта древняя цивилизация стремилась к величию в любых проявлениях. Экспедиции, работавшие на Зогг, были потрясены монументальными и прекрасными творениями зогг, порою раскинувшимися на многие сотни километров вширь или многие сотни метров вверх — при том, что каждый элемент, вплоть до мельчайших выпуклостей или вогнутостей, навевал мысли о бездонной глубине чувства, породившего это творение. К сожалению, задолго до момента появления первых людей на Зогг, раса вымерла полностью, предположительно от столкновения с метеоритом и последовавшего изменения климата, ставшего фатальным. Ученым достались восхитительные образцы архитектуры и искусства, предметы быта и… всё. Зогг не вышли в космос, не придумали колесо и, кажется, не создали письменности. Ни малейших намёков на индустрию. Ни одного изображения зогга. Никаких скелетов в захоронениях. Впрочем, насчёт письменности были определённые вопросы и сомнения. Только что завершившаяся, последняя на тот момент автоматическая экспедиция обнаружила в малоисследованной части планеты поселение более поздней эпохи, чем изученные ранее. Экспедиция была обзорной, исследователи на планету не опускались, в непосредственном контакте с местностью не были. Было проведено дежурное картографирование и съёмка в высоком разрешении, затем материалы были загружены в банк данных университета и, поскольку Зогг считался достаточно хорошо исследованной темой, о новой находке на какое-то время забыли. Трудолюбивый университетский ИИ, добравшись до этих данных, сопоставил их с прежними и обнаружил интересные различия. ИИ сделал вывод, что сложный орнамент, встречаемый на большинстве построек, с большой степенью вероятности является письменностью. Материал лёг на стол Николаева, который бегло просмотрев его, поставил в план второ- и третьестепенных исследований, после чего продолжил заниматься первоочередными делами. Не успела память о новых данных с Зогга раствориться в череде насущного, как в кабинет Николаева ворвался молодой и пламенный, не без странностей, но, в целом, весьма средний сотрудник Хопкинс и убедительно потребовал дать ему задачу по плечу. Одним словом, абсцисса сошлась с ординатой. Экспедиция на Зогг была укомплектована как одиночная разведочная. Исследователь, то есть я, должен был обнаружить образцы письменности, провести их первичный анализ, после чего доставить в университетское хранилище. Я высадился на Зогге ранним утром. Оптические фильтры посадочного модуля отключились и фиолетовый рассвет в лобовом иллюминаторе превратился в малиновый. ИИ посадочного модуля порекомендовал использовать мини-ровер и придерживаться расчётного времени разведки — 2 часа 34 минуты. Я поблагодарил его и предложил открыть дверь. ИИ зачитал мне данные о составе забортного воздуха и температуре в 68 градусов Цельсия. Дверь оставалась закрытой. Я чертыхнулся — атмосферы на границе выживания всё-таки не моё — и активировал защитные механизмы костюма, после чего дверь открылась и я наконец ступил на планету. Слабый ветерок гнал синевато-белую позёмку по каменным плитам. Я знал, что белый компонент является пеплом, оставшимся от того самого столкновения. Экстремально сухой климат замедлял выпадение пепла в осадок. Вода в жидком виде залегала на глубинах от километра. Наверное, до катастрофы её было больше, но сейчас Зогг был горячей безводной пустыней с древними руинами разной степени сохранности. С обратной стороны модуля подъехал мини-ровер и с эффектным разворотом остановился у моих ног. “Лихач электронный.” Я стряхнул с ног песок и пепел, встал на площадку. Ровер зафиксировал мои нижние конечности, после чего резко вознесся на высоту пяти метров над поверхностью. Мы повисели несколько секунд, очевидно, давая мне возможность прийти в себя, затем ровер резво двинулся по заложенному в него маршруту. Тот, кто программировал этот ровер, был либо великий шутник, либо изрядный человеконенавистник. Я посетил место обнаружения письменности, которая была на съемках последней экспедиции. Это была плита из камня или чего-то, похожего на камень. Она располагалась на внутренней стене полуразрушенной постройки зоггов. Ошибки не было — действительно, орнамент имел более изощренную структуру по сравнению с прежними находками. Если принимать это за письменность, можно было предположить, что зогги расширили свой алфавит новыми определениями. Я приказал роверу взять образец материала, из которого была изготовлена плита. Затем произвёл трёхмерное сканирование её содержимого. Время, отпущенное на разведку, подходило к концу. Я подумывал найти ещё образцы, но ИИ посадочного модуля связался с ровером и поверхность того расцветилась фейерверком предупреждающих огней. Меня эта цветомузыка раздражала, да и не было особого смысла спорить с умной техникой, пекущейся о безопасности любознательного кожаного мешка. Мы направились к посадочному модулю. Возвращаясь на скаут, доставивший меня в систему Зогг, я грустно размышлял о том, чего добился. По всему выходило так, что ничего особенного. Или даже просто ничего. От слова “совсем”. Ну в самом деле. Приеду я к Николаеву. Отчитаюсь — так, мол и так. Дело сделано, образцы получены и доставлены. Посмотрит на меня руководитель ничего не выражающим взглядом и вновь потянутся унылые дни перекладывания пучков инопланетной растительности и окаменелых резцов каких-нибудь разумных псевдогиен, почивших в веках. Потому что с задачей “обнаружить и сфотографировать” посадочный модуль и ровер справились бы и без меня с чуть более чем стопроцентной вероятностью. И зачем тогда это всё?.. Погрузившись с этими невеселыми мыслями в скаут, я запустил расчет обратного пути. Искусственный интеллект предложил несколько вариантов возврата, отличавшихся друг от друга количеством прыжков и точек зарядки двигателя. Я выбрал оптимальную, где в серии прыжков была лишь одна промежуточная остановка — станция Техно. Техно были механоидами. Как-то раз земная исследовательская экспедиция, испытывающая аварийную потребность в неких изотопах, встала на стоянку на орбите пустынной планеты в системе, где требуемые изотопы, судя по показаниям приборов, прямо-таки переливались через край. Команда корабля занялась ремонтом и пополнением запаса топлива. Работы подходили к концу, когда скучающий наблюдатель в рубке заметил движение на планете. Увеличив изображение, вахта узрела причудливый механизм, перемещающийся по земле. Дальнейшее изучение поверхности выявило множество машин, не похожих одна на другую и ведущих явно осмысленную деятельность. Техно знали, что пространство за пределами планеты переполнено различными материалами с нужными им свойствами. Дотянуться до них не было никакой возможности — на безатмосферной планете отсутствовали запасы нефти или чего-то, что позволило бы вырваться за пределы её тяготения. Роботы, если в чём-то были заинтересованы, проявляли недюжинную хватку, целеустремленность и железную во всех смыслах волю. Обнаружив необычную активность на орбите своей планеты и интерпретировав её совершенно правильно, они сделали всё от них зависящее, чтобы их заметили. Перехваченные переговоры членов ремонтной команды, ведущиеся через интерком, были расшифрованы с нечеловеческой скоростью. Очень быстро механоиды сформулировали предложение о сотрудничестве и начали транслировать его на всех частотах, с которых ранее велась запись радиообмена. Суть предложения была по-детски наивна: корабль с орбиты сбрасывает на планету любые космические объекты, с которыми может справиться. Земляне целые сутки ожидали продолжения, где будет сказано об их выгоде, но не дождались. И тогда мудрый капитан судна записал обращение к расе роботов, в котором тезисно изложил концепцию торговых отношений. Так Техно познали коммерцию. Обладая ограниченным ресурсом, они вели феноменально успешную торговлю абсолютно всем, что подворачивалось под их манипуляторы. Странными маленькими механизмами непонятного назначения, в изобилии присутствующими на планете, в местах скопления механоидов. Учёные приобретали эти штуковины, затем разбирали в своих лабораториях и изучали в надежде получить неизвестные технологии. Никто так и не смог понять, с какой целью рациональные мыслящие машины тратят ценные ресурсы, производя такое количество бессмысленных агрегатов, а сами Техно об этом не распространялись. Собственно, строго дозированное минимальными порциями знание было второй важной статьёй их доходов. Они очень мало говорили о себе и совсем ничего о своём происхождении. Нельзя было задать общий вопрос и получить на него внятный ответ. Только конкретные ответы на конкретные вопросы. Благодаря этой их особенности, я совершил одну досадную ошибку, о которой расскажу позже. Третьей, самой стабильной статьёй их доходов были разнообразные компьютерные расчёты. Разумные машины могли объединяться в единую сеть, масштабировавшуюся согласно текущим потребностям. Таким образом, вся планета в случае необходимости становилась самым мощным в обозримом пространстве суперкомпьютером. К тому же, в силу своей компьютерной природы механоиды добивались прямо-таки нереальной оптимизации в скорости и качестве расчетов. В первое время после открытия Техно, туда прилетали обрабатывать данные все, кому не лень, кроме, разве что, военных, не доверявших никому и ничему, кроме своих кондовых датацентров, расположенных на Луне или на огромных, прекрасно защищенных линкорах, барражирующих по Солнечной системе. Затем прошёл слух, что абсолютно вся информация, прошедшая через разумный суперкомпьютер Техно, остается в его памяти и не стирается из неё. Механоиды по этому поводу отмалчивались, но возможность такую не отрицали. В итоге смышленый маклер посетил Техно и задав правильный вопрос, получил нужный ответ, чем вызвал крупный биржевой обвал и всеобщее понимание того факта, что роботы считают себя вправе использовать по своему усмотрению любую, попавшую к ним информацию. После этого открытия спрос на расчёты сильно упал, а количество правильных вопросов повысилось. За свои услуги механоиды брали плату любыми химическими элементами и их сочетаниями. Не брезговали нефтью, спиртом, отработкой, пришедшей в негодность техникой и даже мусором — если в нём содержались техногенные материалы. Абсолютно не интересовались сведениями о других цивилизациях, населяющих галактику, очевидно, получая эту информацию косвенными путями задаром. И наконец, за несколько лет до описываемого момента, они обустроили на орбите своей планеты торговую станцию, ремонтный док и комплекс зарядки гиперсветовых двигателей. Ожидая окончания девятичасового цикла зарядки, я поужинал в местном кафетерии и слонялся без дела по закоулкам станции — если, конечно, в тороиде могут быть закоулки. Мое внимание привлек яркий рекламный экран, суливший “расшифровку деловой переписки ваших конкурентов, какой бы расы они ни были”. Какой-то чертенок озорства подтолкнул меня. Я приложил пятерню к экрану, меня идентифицировали, откуда-то выскочил маленький гид, пискляво, с металлическими нотками в голосе представился как Магнето и предложил уважаемому клиенту следовать за ним. Я проследовал. В центре круглой комнаты со стенами из матового металла, похожего на алюминий, важно восседал бочкообразный робот чёрного цвета со множеством глаз, светящихся желтым светом. — Зови меня Магнето — скрипуче представился он. Я заметил: — Тот, который меня привёл сюда, тоже был Магнето. Возникла едва ощутимая заминка, затем механоид предложил: — Зови меня Голем. — Хорошо, Голем. Я — Аманда-Джессика. — Принято. Голем отодвинулся вглубь комнаты. Передо мной прямо из пола выросла круглая металлическая тумба диаметром около метра и высотой сантиметров восемьдесят. Позади меня появилась тумба поменьше и высотой вполовину ниже первой. — Присаживайся, Аманда-Джессика. — Благодарю тебя, Голем. — Чем могу служить, Аманда-Джессика? Возможно, ты желаешь получить полный список услуг, оказываемых мной? Я поставил локти на тумбу перед собой, уперся подбородком в ладони и посмотрел на Голема задумчиво. — Мне необходимо расшифровать данные. — Пожалуйста, Аманда-Джессика, предоставь данные, которые необходимо расшифровать, в любом удобном для тебя представлении. Я достал из кармана цифровой носитель с трехмерным сканом плиты с Зогга и положил перед собой на стол. — Могу я попросить тебя об одолжении, Голем? — Разумеется, Аманда-Джессика. — Пожалуйста, зови меня просто Аманда. — Принято. — Хорошо. Когда я смогу получить расшифровку данных? — Я уже провёл анализ. Я поразился: — Как?! Так быстро?.. — Эффективный объем данных невысок, — он протянул в сторону носителя одну из своих конечностей. — Это можно забрать. Я забрал носитель и спрятал в карман. — И что же там написано? — Я предлагаю обсудить вопрос оплаты моих услуг, Аманда. Я улыбнулся. — В рекламе твоего заведения было сказано об одном пробном раунде дешифровки. — Это так. Моё заключение: данных для дешифровки недостаточно. — Что это значит? — Требуются дополнительные данные. Я потёр затылок и задумался. Если Голем говорит о том, что недостаточно данных, значит… — Какова вероятность успешной дешифровки этого текста? — Менее 1% при имеющемся наборе данных. До 25% при удвоении количества данных. — Если я утрою количество данных — какова вероятность дешифровки? — Не менее 25%, Аманда. — Я понял, спасибо. — Обращайся ко мне ещё, Аманда. — Обязательно, Голем. Выйдя из комнаты с Големом, я чуть ли не вприпрыжку отправился на свой скаут. Ему нужно удвоить? Легко! Я учетверю. Удесятерю, если необходимо! Ведь если он расшифрует надписи с плиты, это будет прорывом в исследованиях Зогга! Интересно, почему никто раньше не догадался обратиться за этим к Техно? Ох уж эти честолюбивые археологи. Ну да ладно — всегда и во всём кто-то первый... Время зарядки тянулось невыносимо медленно. Пожалуй, я ещё никогда так не страдал от недостаточно быстрого хода времени. Наконец, бортовой ИИ известил меня об окончании цикла, мы провели расстыковку со станцией и юрким зайцем прыгнули обратно к Зоггу. Весь вечер и ночь я провёл в городе зоггов. Азартно рыскал по улицам, извивающимся в чуждой, но хорошо ощущаемой гармонии. Заглядывал в прекрасные и величественные строения, полузасыпанные бело-голубым песком. Сканировал всё, что содержало любые орнаменты, вязи и отдельные знаки. Ховер таскался за мной повсюду. Сначала он был тих, но незадолго до того, как время разведки подступило к допустимым пределам, включил все свои сигнальные огни и стал похож на праздничную ёлку. Я не обращал внимания на эти знаки, но через какое-то время он включил аварийную сирену. Окрестности огласились унылым дребезжащим воем. Вдобавок, ИИ посадочного модуля прислал сообщение, в котором настаивал на немедленном возвращении, предостерегая меня от дальнейшего пребывания вне модуля по соображениям угрозы жизни и уведомлял о том, что согласно протокола безопасности ему через некоторое время придётся доставить меня на борт принудительно, что сопряжено с дополнительной угрозой моей жизни. Я знал, что это означает — защитный костюм сделает мне инъекцию снотворного, а ровер доставит в модуль. Затем в моём личном деле появится отметка об инциденте. Проинспектировав содержимое цифрового носителя, я решил, что данных достаточно. У меня было двенадцать образцов, а мы с Големом обсуждали максимум три. Уж, согласно его выкладкам, двенадцати должно хватить с большим запасом. Я вернулся на скаут и мы прыгнули обратно к Техно. Голем принимал посетителей. Несколько минут ожидания в галерее тороида были скукой смертной — минималистический интерьер станции не имел ничего, что останавливало бы взгляд. Одни и те же уводящие вбок серые стены, и пронумерованные в нескольких системах счёта двери офисов на внутренней стене тороида, расположенные через равные промежутки. Небольшие, размером с крупное яблоко, иллюминаторы на внешней стене. И всё. Ни надписей, ни картинок. Наконец, дверь офиса Голема сдвинулась в сторону и оттуда вышли четыре… бульдога в скафандрах. Именно такая ассоциация возникла у меня, когда я впервые увидел представителей расы Пффф. Конечно, сейчас все мы знаем, как они выглядят, каким образом передвигаются и что это совсем не собаки. Но в те времена контакты с ними были крайне редки и, по большому счёту, происходили между специалистами по общению обеих рас, а пффф в скафандре больше всего походит на бульдога. Когда мы поравнялись, самый большой и, очевидно, главный, державшийся в середине процессии, на ходу повернул голову в мою сторону и вроде как кивнул. Я на всякий случай отвесил поклон, затем мы разошлись. Над дверью Голема загорелся зелёный индикатор и раздался приглашающий сигнал. Я вошёл внутрь. — Интересные у тебя посетители, Голем. — Добрый день, Аманда. У нас не принято обсуждать посетителей с другими посетителями. Я немного смутился, но — хорошо иметь дело с роботом — он, как ни в чём не бывало, продолжил: — Аманда, ты добыл новые данные? — Да, Голем. Он, как и в прошлый раз, отодвинулся вглубь комнаты, а передо мной снова возникли две тумбы. Наверное, это был своеобразный протокол гостеприимства. Я присел, не дожидаясь приглашения, достал носитель и выложил на стол. Голем несколько секунд был неподвижен, затем произнёс: — Давай обсудим условия оплаты моей работы, Аманда. Видимо, как и в прошлый раз, это означало, что работа завершена. — Сколько ты хочешь за свою работу, Голем? — Будет достаточно пятисот грамм эквивалента железа. Также принимается любой другой материал согласно общего курса обмена. — Над Големом в воздухе возникла таблица с курсом обмена. Я удивился. Всего полкило железа за разгадку одной из тайн археологии? Здесь что-то не то. — Что я получаю за пятьсот грамм железа, Голем? — Ты получаешь результаты моего анализа, Аманда. — Хорошо, Голем. Университет выделял исследователям средства на дополнительные расходы, не заложенные в бюджет экспедиции. Я достал из кармана тубу импоузера, разблокировал прибор и дал команду на производство двух граммов золота, что являлось эквивалентом полукилограмма железа по курсу Голема. Туба завибрировала, блестящая желтая горошина в прозрачной полимерной оправе выкатилась ко мне на ладонь. Я положил её на тумбу. — Слушаю тебя, Голем. — Моё заключение: данных для расшифровки недостаточно. — Что-о?! — задохнулся я от негодования. — Как это “недостаточно”? Ты говорил, нужно удвоить объём данных. А я его удвенадцатерил! — Я подразумевал коэффициентное удвоение, а не количественное. Объем новых данных составил 1.716 от общего количества. Остальные данные дублируют те, которые ты предоставил ранее. Я в своём прогнозе опирался на коэффициент не менее 2.0. Таким образом… Я перебил его: — Скажи, Голем, за что я заплатил тебе? — Аманда, я взял плату только за машинное время, потраченное на анализ твоих образцов. Конечный результат будет иметь отдельную цену. Я задумался. — И какова же может быть эта цена? — По статистике, расход машинного времени на предварительный анализ составляет не более 0.005% от общих затрат на дешифровку. Я был шокирован. Я, наверное, ослышался. Десять тонн железа! Я не смогу обосновать такие расходы перед руководством. Я уже и так сделал лишний рейс на Зогг и мне это аукнется. Вряд ли Николаев озаботится вычетом этих расходов из моей получки. Скорее всего, после возвращения и до последующего увольнения с позором, я буду мыть полы на чердаке университета… если университетские дроиды доверят мне такое ответственное дело. — Дешифровка это сложный процесс, Аманда, — решил успокоить меня Голем. — Применяются изощренные алгоритмы, на разработку которых ушло большое количество машинного времени… — Да понимаю я, Голем! Понимаю... — я напряженно размышлял. — Неужели, нет никакого способа сделать это дешевле? Ну, там, скидки постоянным клиентам или что-то ещё... Голем выключил таблицу с курсами обмена над своей головой. Желтые глаза смотрели на меня. Я видел, как они еле заметно мерцают. — Можно воспользоваться дополнительным источником информации, Аманда. Это сократит расходы более чем на 70%. Я в недоумении развел руками: — Что за дополнительный источник? У тебя есть какие-то материалы по Зогг? — Да, Аманда. У меня есть информация родственная той, которую предоставил ты. — Но откуда? Зогг находится в сфере влияния Солнечной системы и, насколько я знаю, там не было экспедиций, кроме земных… — У нас не принято обсуждать источники информации с клиентами, Аманда. — А почему ты не сказал мне, что у тебя уже есть такая информация? — Ты не спрашивал, Аманда. Это был тяжкий удар. Я злился на Голема, был сердит на всех механоидов, вместе взятых, и чувствовал себя одураченным ими. Ха-ха. Всего-то надо было спросить, есть ли у него информация, близкая к моей. Но кто бы мог предположить, что у роботов из глухомани на одной из границ с Террой окажется информация о малоинтересной погибшей цивилизации, чья территориальная принадлежность к Терре никогда и никем не ставилась под сомнение?.. Я попенял Голему: — Ведь ты мог сообщить мне о том, что ты имеешь информацию, подобную моей. Голем прямолинейно ответил мне: — В этом случае, Аманда, я не заработал бы столько, сколько заработал, не сообщив тебе эту информацию. С моей точки зрения, я провёл эффективную сделку. Два основных принципа коммерческих взаимоотношений — извлечение максимальной прибыли и минимизация потерь. — Да уж! А на бедного археолога всем наплевать! — огрызнулся я досадливо и желчно. — Тем не менее, теперь ты имеешь информацию о новых возможностях, Аманда и ничто не мешает тебе добиться изначально задекларированной тобой цели. Я почувствовал робкую надежду. — Ну ладно. Какова вероятность того, что ты сможешь расшифровать язык, объединив мою информацию с имеющейся у тебя? — Для этого необходимо дополнительное машинное время, Аманда. Предлагаю обсудить условия оплаты… Я гневно перебил его: — Нет, погоди! Я уже заплатил тебе полкило железа за расчёты, которые ни к чему не привели. Я слетал за данными, которые ничего не дали. Под конец ты прямо сообщил мне, что у тебя уже есть требуемая информация, но почему-то необходима дополнительная оплата. — решительно махнув рукой, я подытожил. — Больше я не плачу за промежуточный результат — только за окончательный! Если ты не можешь дать мне его, я попытаю счастья за соседней дверью. Голем молчал. Пауза получилась довольно длинной — видимо, таким образом он демонстрировал условные внутренние терзания, на его месте наверняка посетившие бы любого барыгу из плоти и крови. Наконец, он сказал: — Хорошо, Аманда. Взяв во внимание наше успешное сотрудничество в предыдущем раунде, а так же твою честность и порядочность, я решил сделать для тебя скидку — ты бесплатно получишь ответ на свой последний вопрос. Проанализировав имеющуюся информацию в полном объеме, я считаю, что успешность дешифровки твоего сообщения составляет 100%. Для меня такой поворот был неожиданным. До этого момента я не имел никакого опыта взаимодействия с механоидами и то, что роботы могут делать скидки, было для меня маленьким открытием. А если учесть, что скидка последовала за угрозой уйти к конкурентам… Учту, обязательно учту это. — Спасибо, Голем. Моя благодарность не имеет границ. — Надеюсь на плодотворное сотрудничество в дальнейшем, Аманда. Ха. Я тоже надеюсь, что оно будет плодотворным. — Скажи, Голем, какова окончательная цена за дешифровку? — Эквивалент одиннадцати тонн железа, Аманда. Я присвистнул. — Но ты говорил про десять тонн. Да и то, что у тебя уже имеется информация... — Прогноз может незначительно расходиться с фактическим результатом, Аманда. Да-а, “незначительно”. Механоиды умеют делать деньги, я подозревал это ещё в прошлую нашу беседу, а теперь однозначно убедился в этом. Но, тем не менее. Если я появлюсь пред очи Николаева с результатом, университет простит мне хоть пятьдесят тонн железа — лишь бы результат стоил того. — Ладно, Голем, — решился я, — по рукам. Когда я смогу ознакомиться с результатами? — Результаты будут доступны сразу после оплаты. — Ого-го. Неужели ты выполнишь работу так быстро? Ведь одиннадцать тонн железа — это прорва машинного времени! — Прошу прощения, Аманда. У нас не принято обсуждать с клиентами детали реализации их заказов. — Ну хорошо. Лишь бы мы с тобой имели ввиду одно и то же. Импоузер произвёл на свет четыре больших блестящих шара в прозрачной оболочке. Я выложил их на стол. — Прошу тебя, Голем. Шары моментально исчезли вместе с тумбой стола. Над головой робота появился экран, на котором высветилась расшифровка письмен древней погибшей цивилизации Зогга. — Светило-владетель, что сеет <...> и пищу вокруг себя и архонты его. Малый алтарь подношений по <...> длань в восьмистах стопах. Вторая Звезда появилась — знак к началу служения. Светило дарит зарю — время конца служения. Но не после дня святого и за ним последующего. Каждый ответственен за след свой и чад своих. Пища имеет предназначение лишь одно — быть употребленной за <...>. Кто не следует <...> — тот враг и <...>, себе и <...>. Волей владетеля. — — Ну-с, давай посмотрим, Аманда, что ты такое нашёл. — Николаев закрыл толстый красочный археологический журнал и скептически посмотрел на меня. Меня распирало от гордости. Я подал ему цифровой носитель со сканами и расшифровкой. Он открыл папку: — Ты зачем-то побывал на Зогге дважды… любопытно… хм. — добрался до файла с расшифровкой. — Что это? — Расшифровка последней таблички. — Ты расшифровал письмена Зогг?! Но каким образом?.. Я замялся: — Воспользовался услугами Техно... Профессор посмотрел на меня с удивлением и, как мне показалось, с лёгким недовольством. — Вот оно как… Никогда так не делай впредь. Получается, теперь Техно может претендовать на право первооткрывателя. Мне это не приходило в голову. Я сделал жалкую попытку исправить ситуацию: — Профессор, но вы же знаете, им такие вещи неинтересны... — Это, друг мой, как посмотреть, как повернуть… Если механоиды увидят в том выгоду — мы с тобой будем бедные и крайние. — Да, я уже это понял. Профессор углубился в изучение расшифровки. — Так-то, общение с механоидами — это полезный опыт. Сколько, говоришь, отвалил? Одиннадцать тонн? Неплохо, неплохо… Нахлобучили тебя маленько, но могло быть и хуже. Впрочем… Что-то привлекло его внимание. Он упёрся взглядом в экран и долго его рассматривал. Затем начал хмыкать себе в руку. Сначала я не понял, что происходит, но когда он взглянул на меня, в его взгляде читалось откровенное веселье. — А ты как думаешь, что тут написано? Мне было некомфортно, я не понимал, что происходит. — Ну… я не знаю. Белиберда какая-то религиозная. У меня не было времени подумать. Профессор подарил мне тёплый взгляд, полный доброты: — Пойдём, друг мой, я покажу тебе, за что ты отдал такую уйму железа. Он вышел из кабинета, я за ним. Мы спустились в холл. Профессор повернул направо, где располагалась университетская столовая. Мы остановились и профессор указал мне рукой на шест перед входом в столовую, где было укреплено несколько табличек: — Столовая “Альфа” Университет Археологии Терры. Завтрак: 07:30 — 08:30 Обед: 12:30 — 14:30 Вход с животными запрещён. Курение внутри помещения запрещено. Давайте уважать друг друга! — — Видишь? Они были такие же как мы! — победоносно сообщил он. Я было начал возражать ему, но остановился. Не могу сказать, по каким признакам, но я почувствовал, что он абсолютно прав. Разглядывая таблички перед столовой, я ощущал себя никчемным глупцом, а Николаев сердечно улыбался мне. Он взял меня под руку и мы пошли от столовой в сторону зимнего сада. — Не расстраивайся, друг мой. В конце концов, с небольшими поправками, но ты сделал открытие. — увещевал он меня, — Неважно, что конкретно написано на твоём образце древней культуры. Главное — мы знаем, как это прочесть. А, кстати… Надеюсь, в стоимость услуг дешифровки входила аннотация алфавита зоггов?.. Университет выкупил у Голема методику расшифровки зогговских текстов. Уж не знаю, в какую копеечку им это влетело, но в итоге всё завершилось успешно. Николаев, поскольку эта экспедиция числилась за ним, стал автором этого открытия. Я тоже получил своё место в этой истории — в самом конце, рядом с архивным служащим, после длинной вереницы соавторов и рецензентов. Поскольку я был младшим сотрудником, на прямое соавторство рассчитывать не приходилось — формально я был всего лишь руками, которые откопали то, что им было велено. Впрочем, механоиды в том научном труде даже не были упомянуты. После этого случая моя карьера пошла вверх. Можно сказать, я занял особое положение в глазах моего руководителя — профессор выделял меня среди прочих. Мы работали с ним ещё несколько лет, а когда пришло время выйти на пенсию, Николаев рекомендовал меня на свое место. Но это уже совсем другая история. Профессор Аманда-Джессика Хопкинс закончил своё повествование и какое-то время молча смотрел на студентов. Аудитория начала выходить из лёгкого оцепенения, вызванного увлекательной историей профессора. Молодые люди тихо обменивались мнениями, кто-то делал пометки в планшете. Девушка в белой блузке смотрела на Хопкинса с неприкрытым восхищением. Прозвучал гонг, возвещающий об окончании пары и студенты начали собираться. — Что же, друзья мои, — профессор встал и взял в руки свой портфель. — Приятно было познакомиться со всеми вами. Следующая лекция состоится по расписанию. |
||||
 |
 |
 |
|
|
Дизайн Elite Games V5 beta.18 EGM Elite Games Manager v5.17 02.05.2010 |
|
