|
|
|
 |
Новости | Конференция | Чат | База данных | Творчество | Сообщество | О сайте | English |
|
Помощь сайту |
 |
 |
 |
 |
|
Зарисовка -...а, черт — подумал он, — сигареты же купить забыл. Вспомнил, слава те господи! — когда увидел последнюю, а раньше каким местом думал? Каким, каким, жопою пропотевшей, и плечами и спиной, на миг хватающими теплого противного воздуха, когда он отлеплял от них горячащую рубашку, возомнившую себя то ли недоразвитым скотчем, то ли выродившимся горчичником, и напрочь забывшую, что она сделана из дырок, зараза. Из дырок. Жопе, впрочем, теплого затхлого мимолетного счастья не досталось. Неприлично. Подождет до дома. ...и ногами думал, горящими от обалделого топтания вокруг бастующей сетки и, уже потом, от более осмысленного восседания на корточках, когда понял, что новенькую сетку глючит от бракованных китайских коннекторов, а заодно от изношенной обжимки, которой нужно прожимать по три раза, и ни разу при этом коннектор не хрустнет отчетливо, как это всегда полагалось приличному зародышу коннектора при посвящении во взрослую жизнь, а теперь мы всю эту дрянь китаезную скусим бокорезами, с удовлетворением наблюдая, как одноразовое прозрачное дерьмо звонко отлетает вдоль плинтуса, и девки-бухгалтерши тебя не осудят за мусор, ведь ты им уже раз пять дал понять, как ты ненавидишь китаезную халтуру, которая заставляет тебя корчиться в три погибели в самом непродуваемом углу, обливаясь потом и бормоча сквозь зубы, а после твоих странноватых в своей неподвижности плясок с бубном, компы один за одним вдруг начинают оживать на любострастной волне связи с сервером, и можно, наконец, истомившимся от духоты девчонкам начать разгребать завалы. Ничего, главное, всё заколосилось, когда он понял причину небывалого доселе явления — подключение сто мегабит есть, а связи нет. Ничего, что кондиционеры поставят только через неделю. Ему тут не сидеть, так что все равно. Плохо... плохо?.. Да так, некоторое неудобство, что сегодня пришлось выступать в полной мущинской форме, в штанах и рубашке, условности соблюдая; слава богу, всю работу, требующую торчать под потолком, он успел сделать до переезда этого возбужденно галдящего маленького улья, а то бы пришлось вечерами. Ибо, если в комнате под тридцать, то под потолком за сорок. И ни малейшего, блядь, дуновения! А так ничего. В одних шортах нормально. Главное, чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги. Ладно, ладно, не металл, пот ручьями, и хрен с ним, аппаратуры пока нет, лазерников и ксероксов нежных, а сортир, хоть и заляпанный от пола до потолка невозмутимыми строителями, источает тепловатую воду из чахоточного латунного советского крана, и можно обмыться, и жить можно. И строители мужики хорошие, армяне, может, качество не лучшее в мире, зато помогут по первой просьбе, и забытый инструмент ни в коем случае не украдут, а принесут и скажут — это вы оставили? А то мы тут убираем; если вы не закончили, мы на подоконник положим, вот тут. Очень хорошие люди армяне. Жаль, что мы забыли простую вещь, подойди с уважением и любовью, и тебе воздастся. Он встрепенулся от прожитого дня. За спиной шоркнула вздутая порывом ветра занавеска. Он прислушался с надеждой — ну и?.. Нет, всего лишь заблудившийся порывчик вздохнул и помер, а дальние, собаки, всё так же слышны, всё так же слышны, и не предвидится спасения от этой окутывающей духоты, что сменила короткий дождик прошлой ночи. Ах, да, сигареты ж кончились окончательно. Скончались. Он посмотрел на часы. Девять двадцать семь. Он посмотрел на термометр. Тридцать два. Всё равно ж придется идти. А какого черта, подумал он, темно, пойду как есть... ну не совсем, как есть, ладно, ладно, шорты натяну, и футболку возьму в руки, чтобы перед самым полукиоском-полумагазином, где светло, где клубятся, как мотыльки, подростки и подростковицы, трудно выдавливая из себя нормальную русскую речь, и для сдабривания неловких пауз произносящие бесконечный рефрен «ебать», что отроки, что отроковицы, отобравшие это древнее понятие, когда-то означавшее любовь, а теперь, почему-то ругательное слово, для замены официально-приличных «э-э...», «м-м-м...» и «ну-у...», перед самым киоском, который у нас зовут ларьком, а в Москве, почему-то, палаткой, сиречь тряпочным временным жилищем, перед этим круглосуточным спасателем страждущих накину на себя футболку, а какого чёрта? Почему, и кому именно, я должен стесняться того, что в армии зовут «голым торсом», а, по сути, означает, что мужчина обнажен до пояса. До пупка. До, заметьте судари мои, до, а не после. Эка невидаль. Впрочем, если подумать, а какая там невидаль ниже пупка? Он рассмеялся и легонько хмыкнул. Строго говоря, про тебя нельзя сказать «выше или ниже пупка». Пупка-то у тебя как раз и нет. Спрашивал же тебя веселый по должности хирург — тебе пупок нужен? Вот и нету — и хрен с ним. Я. Должен. Одеваться. Прилично. Что такое прилично одеваться, ладно, подумал он, я знаю, что такое прилично одеваться. Но позовите, пожалуйста, того урода, кому я это задолжал! С детства! А? Где ты, кредитор мой неизменный, появись, предъяви свои претензии. С какого это бодуна я. Тебе. Чего-то. Должен. А? Да кто ты есть? Назови свое имя! Он прошел по родному, знакомому до слез, истоптанному вдоль и поперек поселку, подошел к самой границе яркого света и остановился. Его остановило не стеснение, плевать ему было на стеснение внутри этого полуостывшего вселенского мартена, он чувствовал, как опять нагрелась только что омытая под краном голова. Он вдруг вспомнил, как вели себя встреченные по пути кошки. Кошки вели себя странно. Кошки его не боялись. Блядство какое-то, думал он, вовсе не имея в виду поведение легкомысленных женщин. Вот ходил ко мне Рыжий, сытый, явно домашний кот, тут понятно, он несколько месяцев сражался за мой двор, ходил с постоянно разодранной головой, иногда приходилось его лечить, целый год ходил в гости, пока мне было плохо, потом пропал куда-то, скотина рыжая, умница, может, хозяева переехали и забрали с собой... После Рыжего долго никто не решался появляться, только торопливые следы на снегу, а теперь местные коты охамели и шляются под ногами, почти не опасаясь, и орут, падлы, справедливо полагая, что хозяину двора наплевать. Но то местные, два-три двора отсюда, а эти-то почему не боятся? Он осторожно переступил через хвост развалившегося поперек тропинки кота-подростка, а может, взрослой кошки, чёрт их в потемках разберет, ты бы хоть хвост убрал, морда наглая, в сердцах сказал он. Мог и наступить нечаянно. Наглая тварь слегка подернула хвостом, оставив его лежать на прежнем месте. И это уже пятый, потерянно думал он, какого черта они от меня не убегают? Он остановился, наклонился к нахальному коту и попытался почесать за ушами. Кот отпрыгнул на полметра, и остановился, и тут же сунулся, боднул ладонь. - Ты хоть понимаешь, морда тряпочная, что я тебя могу схватить одним движением и свернуть твою хрупкую шейку? Кот не возражал. Он прекрасно понимал суть. - Тьфу, скотина наглая! — он плюнул в сторону от кота и пошел к ларьку. И даже дальше, потому что ларек-недомагазин с весны стал неправильным, и не продает больше его привычное пиво, а потому — дазвидания, и сигарет покупать не стану, а пойду к правильному ларьку, а через полсотни шагов натянул на себя футболку, потому, что из окошка правильного спасателя страждущих торчала худющая попка какой-то девчонки, туго обтянутая китайскими джинсами, снабженная торсом, ручками и плечиками спичечной толщины. Миниатюрная голова не утонула в кондиционированном чреве будки от фабрики ВЭКАФ, как ему сгоряча показалось, а просто приникла к символической решетке, призванной защитить ночную страдалицу-вахтенную от злодейского нападения. Пигалица общалась с подругой, заточенной на ночь в непрочных стенах ларька-традиционалиста. Какого черта, мелькнуло в голове, жарко, но сдергивать с себя мгновенно нагревшуюся ткань показалось еще более идиотским, а откуда слово «пигалица» вдруг вылезло? А это из... из... - Если вы беседуете, то я подожду. — Вежливо сказал он, намеренно шаркая ногами и подходя медленно, чтобы не напугать человеческую версию колибри. Мало ли, головой еще ударится. Тщедушное тельце аккуратно вынуло говорящую оконечность из прохладного зарешеченного зева ларька и выпрямилось. Оно вовсе не испугалось. Девушка пробежалась по нему глазами, моментально определила, что это чмо слишком старое, чтобы представлять интерес и слишком вежливое, чтобы представлять опасность. Он тоже понял, что означал ее быстрый взгляд. Дура ты, подумал он, вежливые и тихие как раз самые опасные. Впрочем, мне до тебя мне нет дела. Как и до обнаглевших кошек. Он купил свой суперлайт и, повинуясь внезапному порыву, пачку примы без фильтра, ростовской фабрики, «Приму Дона», как её теперь беззастенчиво называет производитель. Он вдруг вспомнил Стаса со сталелитейного завода, который полжизни провел в пекле мартеновского цеха и называл сигареты марки прима «пшеничными». Неловко попятившись, он вдохнул горячий воздух, ещё более горячий среди накаленных за беспощадный месяц пятиэтажек, более горячий, чем воздух в полукилометре отсюда, среди садов частного сектора, где он жил, плюнул на все приличия, отошел на шаг от ларька, стащил с себя начинавшую мокреть футболку и пошел домой. Он шел не спеша, понимая, что не погода плохая, это он плохо приспособлен к такой жаркой погоде. Он вспомнил случайную встречу со своим одноклассником, свидетелем Иеговы, который спросил, а погода была совсем другая, дождик накрапывал, а одноклассник спросил, улыбаясь — куда это ты идешь в такую плохую погоду? Господи, какая прекрасная была погода — нежарко совсем, градусов двадцать пять, дождик накрапывает — и он спросил мягко, друг мой, разве может быть плохой погода? Ведь её ниспослал Господь. Одноклассник не нашел, что сказать, озадачился, ты так думаешь? Да, а разве это не очевидно?.. А как бойко тот умел толковать Библию... Просто в Библии ничего про это не сказано. И в толкованиях тоже. И он пошел, наслаждаясь легким ветерком, дующим в грудь, если достаточно быстро идти, как бы верблюд не замерз, усмехнулся он, штиль стоит, штиль абсолютный, мертвый. Он сегодня проверял — даже в Трубе штиль, а там всегда хоть что-то, да шевелится. Он шел беззаботно, размашисто, иногда перепрыгивая через канавки, мелкие лужицы, заполненные сегодняшним коротеньким ливнем, через воду, стекавшую по неведомым канальцам, по тайным тропкам, и собиравшуюся во вполне осязаемые лужи, но это будет завтра, а пока только маленькие такие лужицы. И ручейки. Он дошел до гудящей колонны и остановился. В его детстве эта штука стояла не тут. А! Он увидел. Странный гудящий объект из его детства просто сместился на двадцать метров вверх, у них всегда был «верх» и низ", у людей, живущих на этом длинном, пологом склоне. Вот он стоит, как ни в чем не бывало, а фундамент старой загадочно гудящей хреновины остался на месте. Так, понятно, это ТП переехал, подумал он, давно я тут не ходил, всё просто, банально до изнеможения, он прекрасно умел считать киловатты, токи и напряжения, он мог сосчитать в уме даже косинус фи, а что делать, старая будка не могла вместить новый трансформатор, просто поставили новый рядом, и соорудили вокруг него большую будку, чтобы... Он в который раз мимолетно посочувствовал людям, вынужденным жить по соседству с этой гуделкой. Поднявшись выше, до своей Урюпинской улицы, он косо посмотрел на новую железную трансформаторную будку, которая гудела ничуть не тише, бедный Андрюха, бедные его дети, и жена, подумал он. И тут же вспомнил, как появление этой будки наладило электрические дела, не стало этих зимних провалов до 140 вольт и ниже, когда потухали благоразумно зажженные с раннего вечера лампы дневного света, даже очень хорошие импортные лампы и стартеры пасовали, а он ставил в цепочку древний феррорезонансный гудящий стабилизатор и вполне современный юпс... Жить было можно. Он вспомнил, как переходил дорогу, Вторую Продольную, через которую ходил тысячи, десятки тысяч раз, он тут вырос, помнил, как сейчас, как впервые маму на работу в ночную смену провожал, в первый раз провожал. Родители признали его взрослым. Маму провожать доверили! Господи, какое доброе было время, какое... безопасное, что ли?.. о безопасности детей в десять вечера никто и не думал — а что с ними может случиться? Разве, что забредёт дите не туда, так не отпускай его, пока не ориентируется, а то стыдно будет, когда его чужой кто-то домой приведет, неудобно ведь, ты недоглядел, а человеку беспокойство. Нет, не то время стало, недоброе. Позавчера он переходил дорогу, навстречу шла молодая пара с ребенком в коляске, на зелёный пешеходный, знаете такой, с кнопочкой, и уже на желтый, на угасание желтого и разгорание чисто красного, проскочил какой-то жигуленок, шестерка, багажник с барахлом на крыше, сдуру проскочил, мальчонка за рулем, наверное, а может, дядька взрослый, но деревенский. Папа молоденького семейства, такой же недоумок, как и водитель прошмыгнувшего под ногами жигуленка, там ещё вроде двое сидели, а папа этот, не ведая о поганой силе проклятия, выдохнул вослед ему — чтоб ты сдох! И выматерился, ничуть не стесняясь ни юной жены, ни прохожих. Он вздрогнул, вспомнив жуткое холодящее ощущение пронесшейся за спиной прицельной, впритирку мимо него, в этого несчастного жигуля, тяжелой чёрной громадной капли ненависти, он тогда непроизвольно обернулся, ожидая визга и скрежета слетающей с дороги, с катушек, вылетающей на встречную, на вынос, на стекляшку Евросети, вышибленной из этой жизни машины, вместе с её незадачливыми седоками. Взвизгнули отдаленно тормоза, жигуль вильнул задом и остановился. Ребята на этот раз выжили. *** Он отпер дверь, швырнул кота внутрь, изрёк вдогонку бессмертную русскую мысль: - А чо? И сдернул с себя туфли, носки, шорты, мимолетно чертыхнувшись на зазвеневшую по полу мелочь, залез под душ, а если коту тут чего не нравится, так это его личная трагедия. |
||||
 |
 |
 |
|
|
Дизайн Elite Games V5 beta.18 EGM Elite Games Manager v5.17 02.05.2010 |
|
