Maethor
 95 EGP
Рейтинг канала: 3(28)
Репутация: 20
Сообщения: 169
Откуда: Из ада
Зарегистрирован: 25.10.2006
  |
|
собственно начала книги, есть опечатки но ниче:
Глава 1
Попробуй представить, что ты стоишь на высоченном обрыве, выше, чем можно было себе придставить. Оттуда такой вид, что дух захватывает. Перед тобой расстилаются горные ущелья, перемежающиеся зеленью, заснеженные верхушки гор, всегда пустые узкие извивающиеся дороги, и ветер, самый чистый в мире ветер. Дмитрий говорил, что такой воздух надо расфасовывать по бутылкам и продовать городским житилям.
Эх какой воздух... А, пошла она к чертовой матери, эта умеротворенность. Такое спокойствие можно нажом резать... Но закаты у нас тут – самые красивые в этой части земли, а восходы еще красивие , и сумерки – сама бесмятежность. Или восход – потрясающий коктейль синевы и берюзы с бордовыми оттенками, и тонко розовые полоски прорезают небо, прямо картина. И глубокая долина, разливающиеся от нашего утеса...
Я помню удаляющиеся огни родного города в ту ночь, и сутк сердец. Клянусь, я слышал его когда мы поднемались в первый раз на хребет горы. И с каждой минутой холод усиливается. И кроме нас тут не одной живой души, даже деревень нет в округе. Наша колона ползет впере, проваливаясь в густой туман, даже ста метров впереди уже нечего не видно. Сквозь узкую щель я пытаюсь определить, где мы находимся, повторяю про себя список угроз, примеры реагирования. Все шопотом говорить не льзя. Откуда они придут? Мне вдруг хочется сказать командиру, что мы збились с дороги, что мы не туда идем, но я закусываю губы и молчу. Теперь никто больше мне не сможет сказать: ”Ты и понятия не имеешь, что такое Чечня. Попадешь туда –узнаешь.” Я наконец-то там, и это главное
Длинная колонна тяжело ползет - бронемашина с солдатами, машины с пайком, с топливом,
еще одна бронемашина с солдатами. Денис спрашивает, надел ли я свои счастливые трусы? "Они на мне", - показываю жестом, ведь вся наша удача зависит от этих трусов. Они будут на мне, даже если тридцать два дня мы проведем без стирки.
Перед нами распахиваются ворота опорного пункта, машины влетают на стоянку и останавливается в облаке пыли. Каждый хватает все, что лежит вокруг - вещи, сумки, амуницию, свое, чужое - и несется сломя голову внутрь. Командиры ревут шепотом: "Выёбывайте наружу! Бегом! Быстро, быстро!". Когда стоянка заполнена солдатами, враг начинает обстреливать ее из минометов, поэтому нельзя стоять на месте, нужно быстро забежать в убежище. Я выпрыгиваю из машины, но ничего не вижу вокруг, никого не узнаю, цепляюсь за рубашку ближайшего солдата и бегу за ним. Вваливаюсь в узкий проход, передо мной бетонный лабиринт, длинные коридоры без входа и выхода, комнаты-тупики, залы с низкими потолками, залитые тусклым красным светом. Спустя пол-минуты я уже нахожусь в одной из бетонных казарм, узкой и длинной норе, похожей на подземную пещеру. Выпуклые стены покрыты проржавевшим железом, на спускающихся с потолка тяжелых цепях висят трехъярусные кровати. "Welcome to down town" - написал кто-то над входной дверью. Воздух внутри спертый, удушливый, волнами накатывает вонь пота. В этой дыре, под названием "Подводная лодка", с этого момента будет проходить вся наша жизнь.
Я решаю пойти в туалет. Сержант объясняет мне дорогу - в сторону голубой лампы до конца, а потом направо, но нужно надеть бронежилет и каску. Ладно, потерплю, не страшно. Что-то мне пока не хочется подорваться на чем нибудь по дороге. Тогда расстояние до уборной казалось непреодолимым, хотя сколько уж там было, десять метров, пятнадцать? Три зеленых унитаза, на стене кривая надпись от руки "Мама не горюй, я вернусь в скоре", и рядом табличка сверху "Поддерживайте чистоту в туалете" , чтобы ты не забывал, где находишься. А утром, на фоне первого восхода, напротив сказочного пейзажа, раскинувшегося перед нами словно бесконечный зеленый океан, наш командир отчеканил фразу, которую, вероятно, зубрил долгими неделями, если не месяцами, или даже получил в наследство от предыдущих поколений бойцов:
- Добро пожаловать. Если есть рай на земле - то он выглядит именно так. А если есть ад - то так он ощущается. Опорный пункт.
Однажды моя подруга спросила у меня, что это за место, опорный пункт, и я долго думал, что ответить. Нужно побывать там, чтобы понять, да и этого недостаточно. Ведь - это много чего. Как и каждый опорный пункт, он это карты, кофе и авсянка: солдаты играют в карты, кто проигрывает - готовит на всех. Когда особенно скучно, играют в покер на сигареты. Опорный пункт - это ни секунды одиночества, длинные недели ты вместе со своим отделением, кровать рядом с кроватью, с закрытыми глазами узнаешь каждого по запаху его ботинок, по запаху пота. Так измеряется настоящая дружба.
Опорный пункт - это когда ты врешь маме по телефону, чтобы не волновалась. Ты говоришь: "Все отлично, мам, я как раз после душа, иду спать", хотя на самом деле ты не мылся уже двадцать один день, потому что запасы воды кончились, а через минуту ты вообще заходишь на дежурство. И не просто дежурство, а ты идешь на самый страшный пост во всем опорном пункте. Если она спрашивает, когда возврощаешся домой, ты отвечаешь загадками: "Помнишь дату рождения моей сестры? Отними 10 дней, вот тогда мы выходим." Главное, чтобы боевики, прослушивая телефонные линии, не узнали и не подорвали колонну. И тебе ужасно хочется сказать, что ты любишь ее, что скучаешь, но не можешь, потому что все отделение возле тебя. Если проговоришься, долгие месяцы не перестанут тебя подкалывать. Хотя есть ситуация и похуже, когда посреди разговора с мамой начинается бомбежка. Она слышит взрыв, и линия разъединяется. Она там вся трясется, уверена, наверное, что ее мальчик уже мертв. А ты не перестаешь думать о ней, жалеть ее, но пока опять подсоединят телефон, может пройти несколько дней.
...Опорный пункт - это сидеть в семидесятидвухчасовой засаде с огромным запасом сухого пойка в сумке. Ты себе и представить не можешь, сколько его можно съесть за три дня! Поек в шоколаде, поек с клубничным вареньем привезенным из дома, просто поек. А сколько можно болтать, не говоря, в принципе, ни о чем? Вскоре ты уже знаешь всё обо всех, кто что делал, где, с кем, зачем, в какой позе и о чем он в тот момент думал. Я могу рассказать об их родителях, о братьях-сестрах, о дальних знакомых, о самых сокровенных секретах. А потом наступают часы одиночества, когда уже надоело болтать. Тогда ты начинаешь думать о себе, о доме. Мама сейчас, наверное, развешивает белье, или смотрит новости по телевизору... А подруга как раз принимает душ. Или изменяет мне... А здесь такой дикий холод, словно сидим на льдине. Нос уже в сосульку превратился, ноги давно отнялись, пальцы рук тоже не чувствуются. Вот это опорный пункт...
Ты уже весь заиндевел, но живот горит, аж потеет под всей амуницией. В эти минуты все думают о каком нибудь сукином сыне, который сидит себе в кафе и пьет кофе. А я как долбоеб, воняющий соляркой и потеющий от страха, лежу в какой-то жопе, и никто меня не спасет, если я тут погибну. Если я умру, его же это совершенно не коснется, там в кафе. Если я тут подорвусь и меня разнесет на мелкие кусочки, он ведь продолжит пить свой кофе, и именно в тот момент он расскажет какую-нибудь несмешную шутку, и все вокруг сделают вид, что смеются, а потом он пойдет трахать свою подружку, и даже новости не посмотрит, и с его точки зрения ничего не случится. Потому что его это все совершенно не интересует, это для него рутина. Потому что он едет каждое утро на свою работу на машине, которую ему купил папочка, заканчивает свою смену в четыре часа дня, и все время пьет кофе со сливками. Блондин такой, небритый, уродливый немного... Ненависть? Да, почему бы и нет. Ненависть помогает при скуке.
Опорный пункт - это Дмитрий. Он подползает ко мне, ложится рядом и начинает меня грузить. Вот так всегда, незадолго до того, как начинает светать и мы снимаемся, у него начинаются глюки. "Скажи, Вадим, как я сюда попал?" - он шепчет он мне в ухо. - "Что я тут делаю? Замаскировался под куст, морду краской намазал, я что, в детском саду? Мы тут в каком-то замке крестоносцев что ли, а, урод низкорослый? Я ж не дебил, чтоб просто так в бутылку ссать? Какого хрена я сижу тут в снегу? Жду, когда какой-нибудь урод выползет из своей теплой постели и припрется сюда, чтобы я его кокнул? По твоему это логично? Чтобы потом вернуться в эту вонючую дыру, которую мы называем казармой, это нормально? Ты же видел нашу казарму, ну скажи, я не прав? Плохо мне тут. Ох, как плохо... Взрослые люди не должны так жить, вот так лежать по ночам в этой черно-белой грязи. Просто бред какой-то... Ты подумай на трезвую голову, тысячу лет люди воюют на этой горе, разве не пришло уже время прикрыть лавочку? Клянусь тебе, нелогично все это. Я вообще не понимаю, как может это место существовать.
Может нет его вообще, а? И мы просто застряли в этом кошмаре, по ошибке? Подумай, во всем мире можно прямо сейчас позвонить куда угодно, в любую точку земли, и только я не могу даже добраться до телефона. А в пяти часах лёта отсюда, в каком-то торговом центре, гуляет себе какая-то телка, у которой стринги из штанов выглядывают, и всё, что ее волнует, это выбор между шампунем с запахом васильков и ландышей и вытяжкой зеленого чая с женьшенем, или жидким мылом со вкусом лечебных трав и эффектом омоложения кожи. Пиздец, какая сложная дилемма. Дайте мне такую дилемму, суки, я был бы не против... А в Москве как раз сейчас кто-то трахает какую-то бабу, в туалете ночного клуба... А в Нью-Йорке? Представь сейчас Нью-Йорк, весь сверкающий, бурлящий, там все живут как надо, просто охуительно живут. И как я тут держусь, клянусь, не знаю. От всех этих тупых уставов, приказов совсем голова едет уже. Да я сам идиот, что согласился тут сидеть. Почему я сам себя не спрашиваю, чем я тут занимаюсь? Или спрашиваю, но ответа-то не получаю. Что скажешь, братан? Ты меня вообще уважаешь, или как? Все, затрахало меня это все, я тебе говорю..."
Он специально меня подначивает, я ж его знаю, с каждым разом его философствования становятся все более абсурдными. А меня всего трясет от смеха, но я сдерживаюсь, ржу про себя, чтобы никто не заметил. Я ведь знаю, что через пару минут он очухается, и опять все ему будет казаться логичным. Он сам захотел быть тут, у него есть одна, главная причина, и он ее вспомнит. Он любит эту гору, и ему хорошо тут, ему хорошо со мной, а мне лучше всего с ним. В душе он мой близнец, мой талисман, мой лучший друг с той самой первой сигареты на призывном пункте. Да что друг? Брат. Человек, который знает меня лучше, чем я сам. Он говорит: "Вадим, нарисуй мне овечку", и я рисую ему целое стадо. Он говорит: "Вадим, дай пять, урод," и я лезу к нему в кровать, зажимаю его в угол, так мы и засыпаем. Он говорит: "Вадим...", и я знаю, что это на всю жизнь...
И иногда опорный пункт - это ночная засада. Простенькая, на одну ночь, как тогда, в декабре 1997-го. Я - сержант, командир отделения, лежу в колючем кусте, размышляю в сумерках наступающего рассвета. Все спокойно, такое спокойствие, как под наркотой. А мне охота вскочить, бежать по крутому склону, по камням и колючкам, бежать до самого утеса и прыгнуть. Прыгнуть прямо в ледяной горный поток, там внизу, в долине, и лететь долго, со свистом в ушах. Нырнуть в воду, распластаться на спине и плыть по течению, а потом лежать в тени деревьев среди диких цветов, как в волшебных джунглях. Согреться на голых камнях, как беспечное дитя природы, затянуться травкой, забыться, замечтаться... Дмитрий говорит, что если хорошенько прислушаться, можно услышать плеск воды оттуда снизу. Но как это не кажется близким, этого не случится. В сердце этого рая находится опорный пункт, и мы лишь с опаской высовываем ногу наружу из этой клетки, ощупываем почву, обнюхиваем, осматриваем, маскируемся, наблюдаем, а потом возвращаемся обратно в нашу маленькую пещеру. Но как бы я хотел взлететь над этой долиной и над горами...
- Первый, я Лестопад, что у вас? Прием.
- Здесь Первый, - отвечаю в рацию, - все в порядке.
Передо мной раскинулась зеленая пустыня.
- Эй, ты спишь?
- Сам ты спишь, я отдыхаю просто... Погоди, братан, ты видишь? Это то, что я думаю?
- Да, вижу! Боевики? Точно, боевики!
- Лестопад, я Первый, - докладываю по рации, - вижу тройку к северу от дороги, прием.
Дмитрий держит их на прицеле своей оптики, Саня тоже, и Инокентий. Они входят в "зону истребления", с большими сумками за спиной, это точно боевики.
- Лестопад, я Первый, мои "снайпер" на цели, прошу разрешение на открытие огня, - говорю в рацию. И, немного подождав, снова - Прошу разрешение на открытие огня.
- Первый, я Лестопад, нет разрешения. Повторяю - нет разрешения.
- Лестопад, я Первый, мы на цели, это противник прошу разрешение!
- Нет разрешения, первый, не открывать огонь.
- Но они быстро приближаются. Мы их потеряем!
- Нет разрешения, Первый.
Как "нет разрешения"? Что значит "нет разрешения", сукины дети?! Они думают, что я останусь тут лежать, как последний мудак, и потеряю такой шанс? Нет, я такого не позволю.
- Отделение, слушай мою команду. На счет "три" - залп огня, через две секунды второй залп и атака. Приготовиться к бою.
- Первый, я Лестопад, отставить атаку! Нет разрешения на открытие огня, оставайтесь на месте.
- Отделение, приготовиться к атаке.
- Вадим, ты сумашедший! Я сказал, отставить атаку, это приказ! Вадим, ты нарушаешь приказ!..
- Отделение, один... два... три! За мной!...
Последний раз редактировалось: Maethor (13:44 10-10-2007), всего редактировалось 3 раз(а) |
